«Им говорили, что мы их будем чипировать и на органы разбирать»: как врачей из РТ принимали в Лисичанске

Постоянные обстрелы, перебои с продовольствием, но дух на высоте,

Рассказы медиков о «прилете» в общежитие по наводке, сопровождающих-автоматчиках и «лепестках»

Постоянные обстрелы, перебои с продовольствием, но дух на высоте, рассказывают о жизни в ЛНР приехавшие оттуда татарстанские врачи. Их миссия помощи жителям Лисичанска была прервана попаданием в общежитие снаряда HIMARS, и сейчас медики рвутся обратно. О том, в каких условиях вели прием врачи, как обходить противопехотные мины и почему местные просили назначить мэром кого-нибудь из Татарстана, — в материале «БИЗНЕС Online».

О миссии врачей Татарстана в Лисичанске

С 19 августа до 21 сентября бригада врачей из РКБ и 7-й горбольницы находились вблизи Лисичанска, ЛНР. Они отправились туда для помощи местным жителям. В первом составе поехало 11 человек — шесть из «семерки», пятеро из РКБ. В группе были два водителя, три медбрата и шесть врачей. Примерно раз в две недели одна группа сменяла другу. К врачам общего профиля добавляли узких специалистов. Всего от двух клиник за три смены в Лисичанске побывали 25 человек — 20 врачей и 5 водителей. Работу третьей смены прервало прямое попадание снаряда в общежитие, где жили медики. На этом миссия врачей от Татарстана в Лисичанске на время прервалась.

В Лисичанске в распоряжении врачей был микроавтобус РКБ. На нем доставляли пациентов к медикам, а сами врачи ездили на базар за продуктами. Лисичан медики принимали в КамАЗе, который выполнял роль мобильной поликлиники — с отдельными кабинетами для медиков, столом регистрации, медоборудованием и медикаментами. На площадке рядом с машиной стояла закрытая отапливаемая палатка, где пациенты ждали свою очередь и могли проконсультироваться с медиками.

Врачи развернули медпункт в 50 км от Лисичанска. Жителей города два раза в день привозили в мобильную поликлинику, врачи проводили обследование, после чего их увозили обратно. Из-за плохих дорог пациентов доставляли две машины: первая проходила половину пути от Лисичанска до понтонного моста, вторая — от моста до мобильного пункта. Медицинская помощь оказывалась безвозмездно, но часть пациентов поначалу наотрез отказывались посещать медпункт. Они были уверены в том, что с них будут брать деньги за осмотр, а в худшем случае «разберут на органы», как убеждали местных жителей ВСУ. Но после того, как мобильный медпункт посетили сотрудники администрации Лисичанска сработало «сарафанное радио», и к врачам из Татарстана потек ручеек пациентов.

Корреспондент «БИЗНЕС Online» поговорил с медиками, которые вернулись из города, и теперь мы дадим им слово.

Руководитель санавиации, заведующий отделением плановой и экстренной консультативной скорой медпомощи РКБ Рафаэль Нигматзянов Фото предоставлено пресс-службой РКБ

О недоверии местных жителей

Руководитель санавиации, заведующий отделением плановой и экстренной консультативной скорой медпомощи РКБ Рафаэль Нигматзянов отправился в первой группе врачей. Его задача сводилась к выявлению жителей Лисичанска, нуждающихся в медицинской помощи. Поиск осложняло отсутствие мобильной и стационарной связи.

В Лисичанске работало только сарафанное радио. Других средств связи не было. Ни сотовой, ни электричества, ни воды. Нас встречали с настороженностью. Приходилось очень долго объяснять, кто мы. Я не сразу на площади людям о нас рассказывал. Сначала приходил, например, в поликлинику, находил там врача, и надо было убедить человека пациентам рассказать о нашем приезде. А уже после того, как пациенты попадали в руки Ильфака Ильдусовича [Ярмиева, руководителя группы] и его команды, недоверие уходило полностью. Мы не знали, что нас там ждет. Мы были готовы ко всему. Может нас прогонят, может с хлебом и солью встретят. Мы ехали автономно в чистое поле со своими фонарями, свечками, спальными мешками, водой и консервами. Мы были глазами и ушами, потом у нас в Татарстане спрашивали, какие обстоятельства в ЛНР.

Фото предоставлено пресс-службой РКБ

Об организации медпункта в Лисичанске

Невролог РКБ Ильфак Ярмиев ехал в этой группе руководителем. Он контролировал медицинский модуль на площадке — организовывал пациентов и врачей, налаживал бесперебойную работу между врачами и медбратьями, которые проводили лабораторные исследования.

О поездке мы узнали за несколько дней. С коллективом встречались только два раза до поездки, были встречи с военными, которые там уже побывали. Ребята мониторили обстановку, понимали, что фронт может в любое время перемещаться. Семья не знала, что я поехал. Я сказал, что еду в Волгоградскую область. Если бы мама узнала, что я поехал в ЛНР, она бы сразу упала. Никто не принуждал нас ехать. С нами были только добровольцы, они вызвались сами. Некоторые были в отпуске, я был на рабочем месте. Но я бы сам себя перестал уважать, если бы туда не поехал . Когда приходят такие времена, надо решаться, потому что ты — мужчина и должен сказать «да» или «нет». Мы не знали, сколько дней продлится поездка. Все решалось в кругу, «на коленях». Наши представители не думали, что такая махина (мобильная поликлиника — прим. ред. ) приедет. Это вызвало трудности: для такой машины нужна ровная асфальтированная площадка, где асфальт, чтобы КамАЗ стоял ровно. В первой партии из врачей поехали хирург, травматолог, врач УЗИ, а я поехал и как руководитель, и как невропатолог. Чем ближе подъезжаешь к Лисичанску, тем больше понимаешь, что каждый человек боится. Когда работу уже поставил, становится легче. К счастью, в общежитии был теннисный стол и тренажерный зал. Ребята там занимались, это давало успокоение. Мы жили рядом с поликлиникой, в общежитии. Здание 60-70-го года постройки, в дверях дыры, они практически не закрываются, выбиты окна. Там, где мы жили, еще окна сохранились, но наверху уже ветер «гулял». Свет у нас был в виде лампочки, которая висела на проводе. В двух-трех местах душ работал, «титан» был — это уже счастье. Наша машина была довольно внушительная, мы положили туда 9 тонн лекарств, оборудование, пропитание. Мы могли автономно в любом месте работать, все с собой было. Утром машина с водителем уезжала за пациентами, примерно к 9 они приезжали к нам. Но бывало, что задерживались: либо колонну пропускали, либо авария могла быть по пути. Мы принимали первую партию людей, потом шли на обед. Он мог быть в час-два дня. Потом шла вторая партия. Бывало, что в автобусе люди стоя ехали, а бывало со свободными сидячими местами. Если где-то постреляли, люди боялись выходить. Вторую партию мы принимали до последнего пациента, до 6-7 вечера. Когда люди уезжали, мы переодевались и ужинали. После ужина кто-то играл в теннис, я лично читал пропущенные намазы, кто-то отдыхал. Каждый день после работы мы собирались на летучку и обсуждали, какие есть проблемы, чего не хватает. Мы принимали совместное решение. Каждый день был доклад главным врачам наших больниц: сколько людей пришло, какие проблемы, что нам нужно. Недостающие лекарства привозили с другими бригадами врачей. Пациентов по организационным вопросам направляли ко мне, как к руководителю. Некоторые из них просили передать нашим властям, чтобы мэром Лисичанска назначили кого-нибудь из Татарстана! Люди шокированы тем, как работает наше представительство. «Мы никогда не видели такого, как работают ваши представители», — говорят люди. Наши люди там — настоящие герои! Мы — нет. У нас только медицина. А они заботятся обо всем.

За первые две недели у нас было больше 600 пациентов. Люди жаловались на все Фото: «БИЗНЕС Online»

О проблемах пациентов Местное сообщество повесило объявление в поликлиниках, что мы приехали с мобильной станцией. Но при бомбежках сколько людей может прийти в поликлинику? В первый раз Рафаэль Нигматзянов привез все руководство Лисичанска. Увидев наше оснащение, аппараты, коллектив врачей, они поняли, что реально оказываем медицинскую помощь. После этого люди к нам пошли. Первый вопрос, который пациенты задавали — «сколько это стоит?». Когда я отвечал «все бесплатно», это быстро распространилось по «сарафанному радио». Потом кто-то приезжал и просил лекарства для своих болеющих родственников. Мы, медики, видим, когда человек говорит «спасибо» для культуры. У этих людей «спасибо» было настоящим, они говорили от души. У них та «сторона» тоже работает. Им говорили, что мы их будем чипировать, у нас все платно, на органы их будут разбирать. Потом люди уже поняли, что все хорошо. Пациенты пользовались нашим Wi-Fi, звонили близким, узнавали новости, успокаивались. За первые две недели у нас было больше 600 пациентов ( за месяц врачи приняли больше 2,5 тыс. человек — ред. ). Люди жаловались на все. Были пациенты с сахарным диабетом, с порезами, у многих неврологические проблемы. Врач УЗИ смотрел все: и сердце, и абдоминально ( УЗИ брюшной полости — ред. ), у женщин смотрели гинекологию, сосуды ног проверяли безвылазно. Представьте 9-этажный дом: половина разрушена, выбиты окна. Света, воды, газа, тепла нет. Чтобы сходить в туалет, нужно с 9-го этажа спуститься в кусты. Еду люди тоже готовят во дворах — варят на кострах. Мы понимали, что у людей ничего нет. У нас «ритуал» был такой: когда люди приезжали, я их встречал, мы рассаживали их в палатке, давали одноразовые стаканчики, воду, конфеты, которые с собой привезли. Потом я спрашивал, у кого какие жалобы, и мы распределяли их по врачам. Наши водители помогали: раскладывали стулья, приносили воду. Если бы у нас на пункте не была поставлена работа коллектива, люди бы к нам не захотели приезжать. У нас все работали с душой. Если надо было сделать блокаду, когда, например, поясница болит, мы делали, а хирурги делали перевязки. Мы сразу давали людям лекарства, медикаменты, спирт, вату, шприцы — все, что надо на курс лечения. Когда две недели прошло, мы должны были уехать, но 8 человек остались. Вернулись я, Рафаэль Нигматзянов и один медбрат. Юрий Дзукаев остался старшим. Он спас всех 21 сентября (по сообщению РИА «Новости», в тот день украинские войска обстреляли Новоайдар, выпустив три ракеты из РСЗО HIMARS. Один человек погиб, еще один получил ранение, были разрушены жилой дом, учебный корпус и общежитие аграрного колледжа. После этого командировки врачей из Татарстана в Лисичанск временно прекратились — прим. ред.). По дороге домой мы пересеклись со второй группой врачей, которая ехала туда же: на нашу замену приехали эндокринолог, кардиолог и ЛОР-врач, потому что они были востребованы. У нас было время посовещаться и сказать, как лучше привезти новых врачей. Основная группа — 8 человек, оставались там и приняли новую группу.

Юрий Дзукаев — врач 7-й городской больницы. В командировке он был с первого до последнего дня Фото: «БИЗНЕС Online»

О рисках наступить на «лепесток» и сопровождающих автоматчиках

Юрий Дзукаев — врач 7-й городской больницы. В командировке он был с первого до последнего дня. После отъезда Ярмиева стал старшим группы для координации движения и быта внутри отряда. Он работает врачом УЗИ, дежурит в ковидном госпитале, раньше был детским хирургом.

Я мгновенно согласился поехать, с радостью. Финансовую тему мы вообще не обсуждали. Все, кто поехал туда, порядочные патриоты, настоящие мужчины. Моя семья не знала, я сказал, что меня отправляют на медосмотры в Астраханскую область, на объекты Газпрома. А глухую связь объяснял тем, что мы в глухой степи на объекте, поэтому мне нужно на гору подняться, а до нее лень идти после работы. Домой звонил раз в неделю. Когда я вернулся, не рассказывал, где был, но родные случайно увидели по телевизору. Супруга очень огорчилась. Сестры и зятья поняли меня, они так и думали, что я уехал в ЛНР. Счастье, что мы все вернулись . Новых врачей мы встречали на границе. Привозили, по дороге знакомились, кого не знаем. Обязательно говорили о мерах безопасности, проводили инструктаж на случай бомбежки. У нас все было оборудовано на эти случаи. В общежитии было подвальное помещение, там были лавочки, все было готово. Пользоваться не приходилось, но тренировки мы делали, чтобы не растеряться. На второй день у приезжих было ощущение, что они здесь давно. У нас была хорошая, дружеская, братская атмосфера. Новенькие сразу вливались в коллектив. В коллективе все были разные — и зрелые состоявшиеся мужчины, заслуженные врачи Татарстана, и заведующие отделениями, и медбратья. Но у нас все были равны. Мы общались только на «ты» и с глубоким уважением друг к другу. Это нас спасало. Я зрелый человек, уже видел разрушенные дома. А вот нашим молодым ребятишкам, тем, кто даже срочно не служил, дорогого стоило это увидеть. Плохо, что это происходило, но хорошо, что они это видели. Они в корне стали другими. У них поменялось отношение к семье, к родителям, они начали ценить то, о чем раньше даже не задумывались. С питанием было все замечательно. Нас по полной программе снабдили всем. У местного населения покупали мясо, молоко. У нас был свой повар-водитель. А в последнем потоке водитель нам делал блины по утрам. После работы многие приобщились к бегу. Занимались спортом. У нас была своя территория, жесткое табу на выход за периметр, чтобы не поймать «лепестки» (ПФМ-1 «Лепесток» — противопехотная мина нажимного действия — прим. ред. ). Все были умные, адекватные, и знали, что можно, а что нельзя. Если нужно было выйти в магазинчик или на базар, у нас было два человека с автоматами. С ними только по асфальту ходить можно было.

Делаешь УЗИ, а в грудных мышцах простые иглы, рядом с сердцем. Такого я не видел и даже не слышал. Игла до сердца не достала, в плевральную полость не вошла, в легкое не вошла. Просто застряла в мышцах Фото: «БИЗНЕС Online»

О том, как менялись взгляды у пациентов У нас рабочий день должен был начинаться с 9 утра, но до этого времени у госпиталя собиралось местное население. Мы им не отказывали, приходилось начинать работать раньше. Перевыполнили план. В Казани я, как специалист УЗИ, смотрю какую-то одну систему: или кардиологию, или по серой шкале живот. А там все системы я обследовал каждому человеку. Работали как роботы, не разгибаясь. Нашли много патологий, дали много направлений и рекомендаций. Хотя не знаю, смогут ли люди доехать до Луганска, с транспортом у них проблемы. В Лисичанске медицины нет: там был гинеколог и еще один специалист, я даже не помню, кто. Тогда все было очень слабо. Часть специалистов уехала. Как сейчас там не знаю. То, что у них было до боевых действий ужасает. При украинском режиме юридически у них медицина была бесплатная. Но фактически даже за прием к терапевту приходилось платить. Не говоря об узких специалистах. Пациенты были эмоциональны, им нужно было выговориться, в плечо поплакаться. Мало того, что мы бесплатно помогаем, так еще и приласкаем их. И с собой пакет с лекарствами, водичку, конфетки. Некоторых даже заводили на свою кухню, элементарно кормили . Пациенты писали благодарности. Был интересный случай — осколочные ранения. Делаешь УЗИ, а в грудных мышцах простые иглы, рядом с сердцем. Такого я не видел и даже не слышал. Игла до сердца не достала, в плевральную полость не вошла, в легкое не вошла. Просто застряла в мышцах. Мы видели, в каких условиях люди живут, но все надевали самое лучшее, женщины были накрашены, ухоженные, удивительно. Хотя за водой им нужно идти полкилометра. Приходили и совсем маленькие детишки, и подростки 13-15 лет. Мужчины в основном старики, а женщины разных возрастов. Многие возвращались. Кто-то приносил заключения и истории болезней на итальянском, французском языках. То есть их вывозили [за границу], они там побывали, но вернулись в Лисичанск. Мы понимали эти выписки по медицинским терминам. Лисичанск не входил в состав ЛНР. ЛНР считала свои границы до Лисичанска, включая его, но фактически это была Украина. Естественно, основная масса пациентов были проукраинскими, но мы растопили их сердца . Никогда бы не подумал, что человека можно так быстро поменять теплотой, заботой и лаской. Я не знаю, поменяли ли они взгляды, но они нас благодарили сердцем. Говорят, что у них мозги промыты и ничего не сделаешь, но это не так. По нашей связи мы не говорили, потому что украинские спецслужбы быстро засвечивали российские симки и телефоны, купленные на территории России. Мы не рисковали ни своими жизнями, ни чужими, чтобы нас не вычислили. Местные рассказывали — бывало, спецслужбы вычисляли, куда был звонок, звонили сами по этому номеру, и говорили, что их человек попал в плен и просили выкуп. Мы сейчас рвемся обратно, мы свое дело там не доделали. Надо всем помочь, а мы не успели. Ждем разрешения.

В последнюю смену приехал врач-невролог высшей категории, заслуженный врач РТ Марат Хайруллов. Он работает в РКБ, заведует неврологическим отделением № 1 Фото предоставлено пресс-службой РКБ

О брошенных собаках, которые дружат с кошками

В последнюю смену приехал врач-невролог высшей категории, заслуженный врач РТ Марат Хайруллов . Он работает в РКБ, заведует неврологическим отделением № 1.

Я сразу знал, что поеду. Мне сказали, что уедет Ильфак Ильдусович [Ярмиев], но надо будет его поменять. Многие врачи были заняты, кто-то был в отпуске, кто-то на учебе, и я предложил свою кандидатуру. Я был в отпуске, у меня заканчивался отдых в Калининграде. Позвонили и сказали — нужно собираться и ехать. Я побыл дома сутки, и начал готовиться к командировке. 13-го сентября был в том населенном пункте, где базировалась поликлиника. Много говорили о спецоперации, и эта поездка была самой по себе поддержкой, но еще было интересно послушать и своими глазами посмотреть, что это такое. Семье я сказал, что поехал в Москву, что у меня цикл учебы на две недели по повышению квалификации. Сказал, что буду жить в пригороде и на связи буду не всегда, сам позвоню. Сестры и братья не знали. Когда мы пересекли границу, нам сразу сказали, чтобы мы вынули симки, а сами телефоны выключили. Было непривычно. Слышали хлопки, как у нас под новый год, шум как на стрельбище. Вроде ничего особенного нет, ты же ничего не видишь, только слышишь. Когда ты сам в этой обстановке, многое видишь. Другим кажется, что кругом война, а там есть жизнь . Первое, что я увидел, когда пересек границу: все разрушено. Дома хорошие, когда-то там жили люди, а сейчас они прожженные, без стекол, разбитые наполовину, в разрывах. Людей нет практически, где-то пробегают кошки и собаки. Тишина, где-то слышно «бам-бам», а потом опять тишина. Один-два дня мы привыкали там спать. Сколько мы там видели животных оставленных. Они очень добрые даже друг к другу. Например, мы сидим, пьем чай во дворе. Небольшие собаки и кошки дружат между собой: кошка кушает, а две собаки ждут, пока она доест. Кошка доела, собака подошла и начала есть. На последнем этаже у нас жили голуби. Когда прилетело, все это взлетело. Людям, которые возвращаются оттуда, нужна психологическая помощь. Наши психиатры и психологи работают с ними, когда приезжает большая группа людей. Но у всех разная подготовка и разный психотип. Каждый готов тельняшку порвать и стрелять, но после этого у них пустота. О «натовских» ботинках и брате по ту сторону Нас встретила веселая компания врачей из 7-й больницы: они много и шумно шутили. Еще было два молчаливых солдата, которые следили за обстановкой. Потом мы приехали в общежитие, встретились, обнялись, передали приветы. Кому-то еще личные вещи привезли. Покушали, солдаты к нам пришли. Я вопросы задаю, а мне говорят: «сам все увидишь», для них это уже несерьезно было. До 2014 года в нашем общежитии жили ВСУ . Нацисты. На верхних этажах осталась одежда, ботинки «натовского» образца, датированные 1954 годом. Все разрисовано, надписи нацистские. Там работала библиотека. Заведующая рассказала, что постоянно здесь, с тех времен. Рассказала, что ВСУшники приказали старые книги убрать и поставить литературу новой власти. Ей угрожали, бывало напьются, обколются. Я спрашивал, почему она там осталась? Говорила, что книги ей было жалко. Потом снова поставили книги Горького, Островского, Пушкина, Лермонтова. Готовили каждый по очереди. Если я освободился, нарежу мясо, другой картошки нарежет. Стол был большой, приходили гости — солдаты и шефы, которые нам там помогали. У женщин, с которыми я общался, хорошая энергетика. У них постоянные бомбежки, но они очень сильные. Рассказывают: «Там прилетело, тут забор улетел, там колодец разгромили. Был сарай и нет сарая. Мы повесили белье сушиться, а оно либо в дырках все, либо сгорело». Им периодически еды не хватает. Я удивляюсь, почему они не уезжают, а они говорят, что не хотят дом оставлять, уезжать некуда. Им уже за 60 лет, родители в Лисичанске умерли, куда им ехать? И потом добавляют: « Я здесь состарюсь и помру ». Иногда к нам приходили молодые бойцы, военные. Кто-то из них сражался на передовой еще с 14-го года, кто-то побывал в лобовых столкновениях. Они не любят этим хвалиться. В основном у нас были местные, которые уверены, что ни пяди не отдадут. Кто-то говорил, что брат и жена в Москве, а сам он не уедет отсюда. Другой рассказывал: «Я здесь, но брат у меня на другой стороне Киева. Мы друг друга не понимаем, хотя я не хочу ругаться. Я думаю, что все будет хорошо».

21 сентября нам пришлось досрочно вернуться в Казань. Тогда [в здание общежития] был прилет, но нас успели эвакуировать Фото: «БИЗНЕС Online»

О «прилете» в общежитие 21 сентября нам пришлось досрочно вернуться в Казань. Тогда [в здание общежития] был прилет, но нас успели эвакуировать. Накануне вечером мы заметили во дворе новые лица. Вроде бы они искали место, где можно остановиться. Мы поняли, что они не наши. Они сказали, что не будут останавливаться, поедут дальше. Мы уже легли спать, но пришли военные, разбудили, сказали, что нужно уходить. Мы потом увидели, как это [снаряд] туда прилетело. Нам сказали, что поймали одного человека, который дал показания, что три объекта находятся [под наводкой]. Было тяжело ставить жирную точку и уезжать. Мы хотели остаться. Негде жить? Ну пойдемте соседнее здание посмотрим. Но, когда начали обсуждать, поняли, что и это опасно. Мы же врачи, как маячок. Никто не хотел рисковать. Анастасия Афонина Видео: «БИЗНЕС Online»

Источник

Предложить новость