Константин Сивков: «У нас есть все ключевые условия для полной победы над ВСУ»

«ВСУ получили большое количество переносного противотанкового и  противовоздушного оружия: ПЗРК Stinger, а  также ПТУР Javelin и  NLAW. Однако в  условиях украинских боевых действий эти средства не  показали себя достаточно эффективным оружием»,  — считает военный эксперт Константин Сивков. В  интервью «БИЗНЕС Online» он  говорит о  превосходстве России  на  поле боя, победах в  информационной войне, гуманности российских военных, а  также о  том, почему не  используются танковые прорывы и  можно  ли обойтись без мобилизации.

Константин Сивков: «Иной раз спрашивают: а  это хорошо или плохо? Ну  что это за  вопрос?! Одному  — хорошо, другому  — плохо. Вопрос должен быть корректен: если мы  сделали или не  сделали что-то, то  какой это даст результат?» Фото: © Нина Зотина, РИА «Новости»

Есть такая поговорка «Военный устав написан кровью тех, кто поступал иначе». Война  — это не  романтика, не  лирика, а  жестокая наука, которая апеллирует к  практике. Ни  один талантливый авантюрист никогда не  выигрывал в  долгую у  отлаженной машины, действующей по  правилам военной науки. Константин Сивков является представителем достаточно редкой специальности  — доктор военных наук, занимающий должность  заместителя  президента Российской академии ракетных и  артиллерийских войск.

Скупой на  эмоции и  безжалостный к  невеждам Сивков предельно жестко формулирует свою позицию: «Иной раз спрашивают: а  это хорошо или плохо? Ну  что это за  вопрос?! Одному  — хорошо, другому  — плохо. Вопрос должен быть корректен: если мы  сделали или не  сделали что-то, то  какой это даст результат?»  — возмущается он  в  беседе с  «БИЗНЕС Online». 

Константин Сивков   (родился в  1954 году)  — российский военный и  общественный деятель, известный военный и  политический аналитик, доктор военных наук, специалист в  военной политологии, заместитель президента Российской академии ракетных и  артиллерийских наук, капитан первого ранга.

В  1976 году окончил Военно-морское училище им.  Попова. Служил на  флоте. Окончил ВМА.

В  1992 году окончил Академию генерального штаба Вооруженных сил РФ.

С  1995 по  2007 год служил в  генеральном штабе ВС  РФ. Принимал участие в  разработке доктринальных документов определения строительства и  применения ВС  РФ.

Является одним из  основателей Академии геополитических проблем  — независимой неправительственной научной организации, специализирующейся на  военной аналитике

Разговор с  Константином Валентиновичем вышел вправду строгим и  по  делу. В  нем нет пространных рассуждений на  тему добра и  зла, необходимости быть кем-то. Только формулирование задач и  их  решение. Украинские города нельзя стирать с  лица земли не  потому, что мы  «зайчики на  лужайке», а  потому что задача стоит «спасти украинский народ от  фашизма», а  не  «выйти к  западной границе СССР через месяц». Оставаясь трезвым при расчете, спокойно и  с  некоторым уважением, глядя на  врага, но  не  лебезя перед исполинской тучей Запада за  его спиной, Сивков четко обозначил, почему специальная военная операция (СВО) была неизбежна, а  России придется в  ней победить. 

«Считаю, что результаты боевых действий за  прошедшие полгода соответствуют самым высоким стандартам, наши Вооруженные силы решают задачи в  условиях мощнейшего противодействия идеологически ангажированного противника, имеющего хорошую выучку» Фото: © Виктор Антонюк, РИА «Новости»

—  Константин Валентинович, насколько неожиданной для вас стала специальная военная операция?

—  Я  о  ней узнал в  7 часов утра, когда проснулся и  прослушал сообщение президента Владимира Путина. Для меня, конечно, это было неожиданно. Однако ее  неизбежность была вполне очевидна уже сразу после того, как была признана государственная независимость Донецкой и  Луганской народных республик в  границах областей. Я  тогда на  телеканале «Царьград» четко сказал, что это неизбежно приведет к  военному конфликту с  Украиной, так как убрать с  территорий признанных республик украинские войска без применения военной силы было невозможно.

—  На  ваш взгляд, Россия была готова к  СВО или поступила поспешно, начала действовать, что называется, с  колес?

—  В  военно-техническом и  военно-стратегическом плане мы  были абсолютно готовы. Единственное, что можно поставить в  упрек нашему командованию,  — не  учли тот аспект, что оказывать серьезное ожесточенное сопротивление будут не  только нацистские батальоны. Украина сумела создать офицерский корпус, пропитанный идеологией нацизма. Неверным был  наш расчет на  то, что после стремительного прорыва к  Киеву и  его окружения с  севера, а  также выхода на  Херсон Вооруженные силы Украины (ВСУ) не  окажут серьезного сопротивления и  начнут переходить на  сторону Российской Федерации. Косвенно это подтверждается и  речью нашего президента, который призвал украинских военных брать власть в  свои руки и  вместе освобождать Украину от  нацизма.

Но  прошедшие восемь лет непрерывной пропаганды, замена кадрового состава вооруженных сил на  ангажированных нацистов сделали свое дело. В  итоге наши Вооруженные силы перешли к  другой линии поведения, которая сводится к  планомерному уничтожению политически ангажированных ВСУ до  тех пор, пока они не  будут разгромлены окончательно. Это четкая и  корректная тактика. 

—  Какова ваша оценка СВО за  прошедшие полгода?

—  Я  полагаю, все идет очень успешно. Считаю, что результаты боевых действий за  прошедшие полгода соответствуют самым высоким стандартам, наши Вооруженные силы решают задачи в  условиях мощнейшего противодействия идеологически ангажированного противника, имеющего хорошую выучку. За  это время войскам удалось полностью разгромить главную ударную групп ВСУ и  фактически уничтожить кадровое ядро украинской армии, имевшееся на  24  февраля этого года. Фактически мы  ведем военные действия против резервной армии, против нас в  основной массе сейчас сражается вторая-третья волна резервистов.

Вместе с  тем России удалось захватить полное господство в  воздухе буквально на  следующий день после начала спецоперации. Также мы  имеем полное, абсолютное огневое превосходство на  поле боя, у  нас есть информационное превосходство на  территории Украины. Кроме того, мы  имеем полную свободу маневра, в  то  время как украинские войска скованны и  не  могут свободно маневрировать, рискуя попасть под наши удары. Если смотреть на  картину в  целом, все ключевые условия для  полной победы над ВСУ у  нас имеются. Единственное препятствие, которое нас существенно тормозит и  которое мы  не  можем в  полной мере ликвидировать,  — это то, что мы  ведем именно специальную военную операцию, а  не  войну. Наша проблема заключается в  том, что мы  решаем задачу освобождения братского народа Украины. Тут нет никакого ерничанья, для нас потери среди мирного населения недопустимы, и  мы  стараемся их  максимально минимизировать. Вторая задача, которая объективно стоит перед нами,  — это сбережение личного состава. 

В  этих условиях итоги весьма вдохновляющие. Согласно официальным данным, потери Луганской и  Донецкой народных республик составили до  пяти тысяч погибших и  около десяти тысяч раненых. Потери Вооруженных сил Российской Федерации неизвестны, но  с  учетом ранее заявленных цифр, а  также специфики боя, надо полагать, что они не  превышают двух-двух с  половиной тысяч погибших. Потери  же ВСУ, если отталкиваться от  оценочных потерь, от  того, что известно достоверно, о  чем говорят попавшие в  плен украинские наемники, то  они будут равняться порядка 80 тысячам человек. Это безвозвратные потери, то  есть убитые, пленные и  пропавшие без вести. Соответственно, примерное  соотношение 1 к  20. Соотношение артиллерии на  поле боя, согласно украинским оценкам, порядка 1 к  10-15, а  реально больше. По  авиации  —  абсолютное превосходство. Любые украинские самолеты уничтожаются на  взлете, да  и  вертолеты тоже долго не  летают. Отдельные прорывы, конечно, имеют место быть, но  это неизбежно, хотя это носит исключительный и  резонансный характер. В  целом, повторюсь, наше господство полное.

Особенности нашей СВО в  том, что мы  стремимся сберечь гражданскую инфраструктуру. Мы  не  наносим удары по  мостам, по  особо важным объектам инфраструктуры, и  в  этих условиях, когда все гражданские объекты фактически имеют двойное назначение, мы  идем достаточно быстро  — со  скоростью до  500 метров в  сутки. В  укрепленном районе с  ограничением на  применение оружия  —  это очень быстро. Сейчас мы  ведем бои в  сплошной городской застройке, которая за  восемь лет была превращена в  укрепрайон. Скажем, это характерно для Марьинки, в  меньшей степени для Соледара и  Артемовска (врем. Бахмут) или очень наглядно выглядит в  Авдеевке. Судя по  тому, как идут боевые действия за  эти населенные пункты, то  после взятия Соледара и  Артемовска Авдеевка оказывается под полным окружением. В  результате ВСУ должны будут либо выводить войска, либо оставаться в  мешке. Надо понимать, что российские  Вооруженные силы стараются вести активные боевые действия в  нежилой застройке, ВСУ  же, прикрываясь живыми людьми, прячутся именно среди жилых домов и  строят систему обороны на  удержании конкретных городов, которые превращены в  крепости.

—  Что, на  ваш взгляд, было самым удачным за  время операции?

—  Скажу однозначно  —  первый удар. Первая неделя была действительно профессиональной, мы  продемонстрировали очень быстрый темп, исключительную слаженность между войсками. Очень хорошо уничтожили украинскую авиацию в  первый  же день, в  значительной степени подавили системы ПВО, обеспечив себе оперативное господство в  воздухе.

На  второе место я  бы поставил действия в  Мариуполе. Они были затяжные, но  там было разгромлено ядро полка «Азов» ( террористическая организация, запрещенная на  территории РФ   — прим. ред. ). Потом, безусловно, успешным было взятие Северодонецка и  Лисичанска. Темпы взятия такого укрепрайона впечатляют.

Сейчас  же идет перегруппировка сил, она уже заканчивается, и  наша армия начинает новый этап наступательной операции. Я  думаю, что в  ближайшие недели мы  услышим о  серьезном продвижении наших войск и  иных военных достижениях.

«Запад поставляет на  Украину образцы оружия, которые выработали или почти выработали свой ресурс во  время учений НАТО, что, например, приводит к  тому, что гаубицы M777 или немецкие пушки PzH 2000 после нескольких сотен выстрелов нуждаются в  замене ствола, что сделать фактически невозможно» Фото:  ©  Thomas Frey  /  dpa /  www.globallookpress.com

—  Вернемся на  карту. Наша армия начинает ликвидацию дуги от  Северска до  Артемовска. После ее  занятия там остается последняя линия обороны Славянск  —  Краматорск  —  Дружковка  —  Константиновка, а  уже после этого мы  выходим на  простор Великой Степи. Как будет развиваться СВО дальше?

—  Хороший вопрос: что будет после освобождения Донецкой народной республики? Есть такое понятие в  оперативном искусстве  —  направление главного удара. Есть главный удар, а  есть обеспечивающий. В  настоящее время направлением главного удара российской армии является Славянско-Краматорская агломерация. После решения задачи разгрома этой группировки ВСУ лишится своих самых подготовленных войсковых частей, а  также главного укрепрайона. Тогда будет приниматься решение в  соответствии с  политической установкой. Тут возможны следующие варианты. Первый: направление главного удара будет там, где сейчас происходит обеспечивающий удар, где мы  сдерживаем противника, сковываем его части, скажем, в  Херсоне. Это направление исключительно важное, если оно позволит отсечь киевскую хунту от  моря и  выйти на  Приднестровье, тем самым устранить угрозу блокады этого региона, что гипотетически может стать серьезной проблемой.

Второй вариант  — Харьков. Он  вблизи наших границ, с  его территории устраиваются провокации в  нашу сторону. Для устранения этой угрозы он  вполне может стать главным направлением. Взятие этого города открывает дорогу на  Сумы, Чернигов, а  далее на  Киев  — в  общем, северное направление. Возможно, и  это третий вариант, будет принято решение о  перераспределении сил между этими двумя направлениями.  При этом есть и  четвертый вариант: главным направлением останется центральное, и  вслед за  взятием Краматорска и  Славянска на  плечах отступающего противника  в  высоком темпе мы  выйдем на  Днепропетровск,  Запорожье и  на  линию Днепра.

В  любом случае это будет определяться конкретными решениями командной инстанции. Также будут оцениваться соотношение сил и  слабые стороны ВСУ, их  способность сопротивляться на  каждом конкретном участке. Еще раз подчеркну, идеального направления нет, каждый из  предложенных мной вариантов имеет свои преимущества и  недостатки и  должен быть тщательно проработан.

—  Есть мнение, что Украина на  текущий момент не  проиграла только из-за  того, что получает западное оружие. Согласны?

—  Это верно, но  лишь отчасти. ВСУ получили большое количество переносного противотанкового и  противовоздушного оружия: ПЗРК Stinger, а  также ПТУР Javelin и  NLAW. Однако в  условиях украинских боевых действий эти противотанковые и  противовоздушные средства не  показали себя достаточно эффективным оружием. Причин несколько:  технические особенности данного вооружения, сложность подготовки личного состава, а  также отсутствие подготовленных кадров ВСУ для применения оружия. Все приходится изучать в  поле, что характерным образом влияет на  результат.

Про тяжелые вооружения скажу так: западные системы вооружения представлены в  очень ограниченном количестве, поэтому  существенного влияния не  могут оказать. К  тому  же Запад поставляет на  Украину образцы оружия, которые выработали или почти выработали свой ресурс во  время учений НАТО, что, например, приводит к  тому, что гаубицы M777 или немецкие пушки PzH 2000 после нескольких сотен выстрелов нуждаются в  замене ствола, что сделать фактически невозможно. В  результате нужно отбуксировать оружие обратно, как минимум, на  территорию стран НАТО, а  по  возможности на  предприятие, где они были произведены и  где есть квалифицированные кадры, которые смогут осуществить такой ремонт.

В  этих условиях можно сказать только одно: существенного влияния эти изделия на  боевые действия не  оказали, но  морально-психологическое воздействие возымели, притом весьма серьезное. Тут и  ВСУ видят своими глазами «поддержку Запада», и  население получает материализацию мифа «Европа с  нами» несмотря на  то, что помощь ничтожна. Но  даже наши журналисты сумели создать мощную рекламную замануху, сформировав устойчивое представление о  том, что главный враг не  Украина, а  Запад. Ведь именно из  его оружия убивают русских людей на  Донбассе. Таким образом, низкий практический эффект компенсируется высоким морально-психологическим. 

—  Если западное оружие сопоставлять с  нашим, то  какое окажется лучше?

—  Те  системы, которые поставлены на  территорию Украины, продемонстрировали то, что они соответствуют оружию, стоящему в  массовом порядке на  вооружении нашей армии. Орудие M777 по  всем тактико-техническим характеристикам равноценно нашей гаубице «Мста-Б». Разве что наша гаубица более тяжелая, но  американец весит 4,5 тонны  — тоже не  пушинка. Хотя, повторюсь, для оперативной маневренности он  более мобильный, но,  с  точки зрения баллистических систем и  возможностей, они идентичны при условии, что американец имеет более низкую живучесть ствола. И  да, наша гаубица постарше («Мста-Б»  — годы разработки 1976-1986, на  вооружении с  1987 года; M777 принята на  вооружение в  2005 году   — прим. ред. ). При этом у  нас в  соответствии с  нашими взглядами примат отдается не  буксируемым гаубицам и  артиллерийским системам, а  самоходкам. Поэтому значение веса нивелируется, тем более параметры немецкой гаубицы и  нашей примерно схожи.

Немецкая гаубица PzH 2000 по  дальности стрельбы превосходит нашу «Мста-С», но  у  нас есть решение и  прошла обкатку артиллерийская система «Коалиция-СВ» ( PzH 2000  — дальность стрельбы до  50  км, «Мста-С»  — до  29,6  км, «Коалиция-СВ»  — до  70  км   — прим. ред. ), которая значительно превосходит по  дальности стрельбы при том  же весе снаряда. Если брать HIMARS, не  вдаваясь в  подробности, это изделие относится к  тяжелой системе, но  не  является равноценной нашему «Смерчу», которых на  Украине имелось до  начала конфликта 80 единиц. По  боевой мощности один «Смерч» равен трем-четырем HIMARS. При этом у  американской системы боевая часть 95 килограммов, когда у  снаряда «Смерча»  — 250 килограммов  — это более чем в  2,5 раза. Так что оружие примерно равноценное.

—  Есть мнение, что Украина могла  бы нанести серьезное локальное поражение России, но  для этого ей  нужно суметь сконцентрировать имеющуюся артиллерию и  другие системы в  одном кулаке. Насколько это верно? Реально для Украины?

—  Абсолютно верное и  правильное мнение. Это возможно сделать, но  есть нюансы. Встает вопрос: как сосредоточить артиллерию, бронетанковые силы? Предполагается, что они должны находиться в  районах общей дислокации. Запихнуть их  целиком в  городскую застройку проблематично, поэтому они могут оказаться за  ее  пределами. Перемещение систем предполагает, что вне городской застройки они будут подвергаться массированным ударам со  стороны России. Удары эти будут наноситься без ограничений, которые имеют место быть в  городском  бою. Конечно, это осуществить возможно, но  все равно крайне сложно, и  риски, которые они будут нести, слишком велики.

«Утверждение о  том, что Россия не  использует авиацию, потому что Украина создала такую систему ПВО, что не  прорвешься,  — тоже лживое» Фото: «БИЗНЕС Online»

—  Есть такой человек Игорь Иванович Гиркин, более известный как Стрелков… 

—  Я  Игоря Ивановича лично хорошо знаю, отношусь с  большим уважением.

—  Он  активно занимается критикой  СВО. Как вы  считаете, насколько он  компетентен? 

—  Игорь Иванович Стрелков  — человек, который внес огромный вклад в  организацию обороны Славянска и  создание народной милиции  ДНР. В  этих вещах его вклад огромен, он,  безусловно, герой, но  этот человек не  обладает надлежащей оперативной подготовкой. Он  разбирается в  том, как руководить относительно малой по  численности группировкой, но  представления, как руководить войсками масштаба армейской группировки, у  него  нет. Нет даже представления, как руководить корпусом или дивизией. 

Например, он  утверждает, что армия России уже проиграла. То  есть человек не  понимает того, как осуществляются боевые действия. Это неудивительно, у  нас и  кадровые офицеры в  Вооруженных силах России встречаются, которые не  имеют такой подготовки и  тоже зачастую грешат такими вещами. Скажем, прекрасно помню, как Игорь Иванович выступал с  тезисом, что было у  него пять бойцов с  ПЗРК «Игла», и  они дружно охотились на  украинские вертолеты, которые от  них бегали. Все это было иллюстрацией того, что «Россия не  смогла создать систему ПВО». Человек не  совсем понимает масштаб, что такое пять ПЗРК. Это даже не  батальонный комплект, это существенно меньше. Проще говоря, когда ты  обороняешь село или другой малый населенный пункт, то  пять ПЗРК, может быть, и  хватит, да  и  то  если там будет действовать авиация на  предельно малых высотах. А  если там боевые самолеты с  высокоточным оружием на  больших высотах, то  эти ухищрения роли не  сыграют. Если у  врага есть средства радиоэлектронной борьбы, возможность раскачивания тепловых ловушек, то  тоже роли не  сыграют. Например, наши вертолеты на  Украине действуют там, где необходимо несмотря на  то, что там все напичкано американскими ПЗРК. 

Но, подчеркну, что к  каждому конкретному случаю нужно подходить отдельно, а  не  брать все огульно. Скажем, его взгляд, что Россия не  учла фактор готовности ВСУ к  военному конфликту, был точен. Мы,  безусловно, рассчитывали на  другое.

—  А  его мнение о  мобилизации?

—  С  этим я  категорически не  согласен. Мобилизация предполагает сильное социально-политическое воздействие на  российское общество, а  в  условиях санкций оно недопустимо, во-первых. Во-вторых, в  ней нет необходимости. Мобилизация нужна в  случае, есть у  нас есть большие потери личного состава, чтобы пополнять выбывших. Мобилизация нужна в  случае тотальной войны, когда решаются задачи захвата городов путем не  только поражения военных объектов, но  и  штурма большим количеством личного состава. Как мы  видим, принцип ведения военной операции у  России совсем другой. Если взять наш расчет по  потерям и  прикинуть, что наша группировка войск  — это 120-150 тысяч человек, то  потери в  2-2,5 тысячи человек  — это в  районе одного процента за  полгода ведения специальной военной операции. Это очень немного, и  проводить принудительную мобилизацию нет необходимости.

—  Тогда скажут, что авиацию мало используем.

—  Утверждение о  том, что Россия не  использует авиацию, потому что Украина создала такую систему ПВО, что не  прорвешься,  — тоже лживое. Игорь Иванович, как я  знаю, любит об  этом порассуждать, мне даже пришлось написать статью «Шесть мифов об  СВО», которой я  все подробно расписал. Все это чепуха по  той причине, что мы  не  можем использовать в  этом конфликте бомбы свободного падения, так как они предполагают тотальное наступление. А  при действии в  городских условиях это предполагает тотальное уничтожение городов. Россия  же решает задачу не  по  уничтожению, а  по  сохранению инфраструктуры. А,  значит, вариант только один  — применять высокоточное оружие с  минимальным разрушением окружающей среды.

Так вот, разговор об  авиации рождает и  второй слух, что якобы Россия израсходовала все свое высокоточное оружие и  перешла к  артиллерийской атаке, что похоже на  тактику Первой мировой войны,  — это тоже глупость. Расход, безусловно, достаточно велик, особенно в  первые дни, когда была острая необходимость подавления противовоздушной обороны. Сегодня эта задача решена, и  первоочередным стало поражение противника не  в  стратегической, а  в  оперативной глубине. Но  самая первоочередная задача  — это поражение на  линии фронта, в  том числе в  городской застройке, где главным инструментом остается артиллерия средней дальности, которая занимается также решением контрбатарейной борьбы, так как авиация это обеспечить не  может из-за  слишком большого времени реакции на  обнаружение и  подлет к  противнику. Авиация может действовать по  стационарным объектам, по  тем, кто не  успел и  опоздал, но  гоняться за  быстро перемещающейся техникой не  может. Это эффективнее делать артиллеристам.

Второй важный фактор заключается в  том, что России в  наследие от  СССР досталось огромное количество боеприпасов. Уточню, в  Союзе было специфическое распределение военного имущества и  тактических соединений. С  одной стороны, самые мощные группировки войск находились на  территории Украины и  Белоруссии. Там были основные военные округа, первый стратегический эшелон построения советских вооруженных  сил. А  вот основные стратегические запасы находились на  территории РСФСР. Они были таковы, что должны были  бы обеспечить ведение против блока НАТО крупномасштабной войны с  применением обычного оружия в  течение достаточного для промышленности срока, за  который она должна была перейти на  военные рельсы. Это называется расчетный период. Его длина считается до  полугода. То  есть запасов этих должно быть столько, чтобы в  течение шести месяцев снаряды, реактивные снаряды для систем залпового огня могли поставляться в  воюющую армию без перебоев и  существенного пополнения со  стороны военной промышленности.

И  это была  бы действительно большая война. Состав нашей армии должен был  бы достигать от  пяти до  восьми миллионов человек, со  стороны НАТО примерно столько  же, и  интенсивность действий существенно выше, чем сейчас. Очевидно, что группировку российской армии во  время СВО снабжать существенно проще, чем восьмимиллионную армию. Есть еще важный момент: так как запасы у  нас огромные, а  создавались они годами и  давно, часть из  них подходит к  концу, то  есть к  утилизации. Зачастую мы  их  сами взрываем на  специальных полигонах, но  теперь, наоборот, активно используем. Разумеется, берутся те, которые по  срокам приблизились к  утилизации,  используем их,  экономя высокоточное оружие, чтобы таким образом минимизировать расходы. 

—  Есть еще странный упрек: мол, что  же вы  не  делаете танковые прорывы, танков-то  у  России больше, чем у  кого  бы то  ни  было…

—  Танковые прорывы осуществляются в  тех случая, когда имеет место сплошная линия обороны. Они прорывают ее, выходят в  тыл неприятеля и  громят тыловые службы, после чего продолжают наступление на  оборону противника  — все по  классике. В  этом представлении есть города-гарнизоны, есть многокилометровая линия фронта, которая держится. Есть активная зона обороны, оперативная зона обороны, и  войска, как правило, сосредоточены по  линии фронта в  скоплениях.

Сейчас военные действия совершенно другие,  ведутся украинскими войсками чисто в  городской среде. Танковые прорывы тут смысла не  имеют, а  вот вести бой танками в  городской застройке нельзя: будут огромные неоправданные потери. Танки в  городе используют так  же, как использовали при  взятии Берлина и  других городов. Имеются штурмовые группы, а  танки при них действуют в  качестве мобильного огневого средства. Прямо сейчас мы  прогрызаем сплошную зону обороны, на  всю глубину построения системы находится один укрепрайон. Луганск мы  уже освободили, а  сейчас завершаем освобождение Донецкой территории, вплотную выходим к  цели нашего главного удара по  Славянску и  Краматорску.

—  В  начале СВО мы  разгромили заводы, производящие топливо. Почему не  настал транспортный коллапс? Почему ВСУ спокойно ездят?

—  Начнем с  того, что топливо на  Украину поставляет Запад, не  только боеприпасы, но  и  горюче-смазочные материалы. Второй момент: мы  не  уничтожили все топливные заводы. Мы  не  сделали это, потому что уничтожением их  и  созданием полного коллапса  нанесем удар, прежде всего, по  мирному населению, там жизнь замрет, мы  де-факто поставим на  грань выживания простых жителей. А  у  нас, опять подчеркну, специальная военная операция, а  не  тотальная война. Если была  бы тотальная война, то  мы  бы уже к  концу марта стояли на  западной границе Украины. Правда, позади нас были  бы сожженные города и  три-четыре миллиона жертв. Это неприемлемая цена для нас, и  мы  на  нее не  пошли.

Мы  могли  бы уничтожить депо с  тепловозами и  электровозами, всеми коммуникациями, устроить полный транспортный коллапс на  коммуникациях, но  это, опять  же, сильно вредит населению Украины. Дошло до  того, что два-три месяца назад считалась большой трагедией задержка гражданского поезда на  10 часов. Казалось  бы, хорошо, что вообще ходят, это лишний раз демонстрирует уровень того, насколько мы  гуманны. Россия решает задачи освобождения украинского населения от  нацистов. То  же самое, что мы  делали в  1945–1955 годах, уничтожая бандеровщину на  Украине. Мы  не  могли тогда воевать, как гитлеровцы. Было  бы просто: появился в  населенном пункте бандеровский отряд  —  отлично, послали авиацию, нет населенного пункта  — нет бандеровцев. Но  вместо этого, мы  их  вылавливали, сохраняя людей, жителей, выявляя предателей и  пособников. Да,  мы  возились 10 лет, но  этот метод себя оправдал: мы  сохранили жизни людей. Сегодня точно такая  же задача, но  в  более крупных масштабах. Поэтому и  специфика действий такая, мы  очень мягко сражаемся. Как сказали американцы, деремся одной связанной рукой, стоя на  цыпочках.

«Такой поддержки, которую имеют сейчас президент и  правительство, у  нашей страны не  было все годы после распада СССР» Фото: «БИЗНЕС Online»

—  Сталкивался с  людьми, которые крайне негативно высказываются про  СВО. Говорят, что это провал нашей дипломатии, так как  не  сумели договориться с  Владимиром Зеленским. Как вы  считаете, это обоснованное рассуждение?

—  Это рассуждение на  уровне эмоций у  людей, которые не  представляют себе масштабов военного конфликта даже приблизительно. СВО на  Украине  — небольшая часть большого противостояния с  Западом, который против нас ведет самую настоящую гибридную войну. Де-факто она идет уже с  2021 года. Украина  — это лишь один из  плацдармов. Скажем, на  других площадках с  нами идет полномасштабное экономическое противоборство, там именно война, действия которой выходят за  пределы так называемой мирной конкуренции. Правила попраны, главная задача  — нанесение максимального ущерба противнику. Или информационная война с  такими  же признаками. Наши боевые действия на  Украине не  с  Зеленским, а  с  Западом. И  договориться с  ним мы  не  можем по  той простой причине, что победа над нами является условием выживания глобальных элит, которые уже начали построение к  2030 году мондиального мира ( политическое устройство, в  рамках которого государства упрощаются до  администраций, а  реальная власть переходит к  мировым корпорациям   — прим. ред. ). Открыто заявляют это представители элит, которые  контролируют 70-80 процентов мировых финансов и  активную долю материального производства. Они поставили перед собой задачу, которую нельзя реализовать без взятия под контроль России, чтобы устранить строптивцев. Война против нас гибридная и  имеет геополитическую природу. Противоречия между Россией и  Западом имеют глубоко антагонистический характер и  затрагивают самые фундаментальные основы. Добрая воля отдельно взятых людей в  этом случае не  играет практически ничего.

В  декабре 2021 года мы  убедились в  том, что Запад не  готов отступить от  своих идей и  пойти на  компромисс, пытаясь решить вопрос с  Россией без попыток свержения законной власти. Это было проверено в  рамках того приснопамятного документа, который на  западе назвали «ультиматум Путина», когда Россия предъявила требование откатить движение блока НАТО на  Восток. Запад не  мог на  это пойти, как и  на  то,  чтобы отказаться от  войны. Он  рассчитывал, что Украина нанесет мощнейший удар по  ЛНР и  ДНР, сметет защитников Донбасса, и  группировка, разгромив Донбасс, выйдет к  границам России, а  дальше уже в  стране будет бунт. Те  же самые люди, которые сегодня кричат, что против СВО, тогда  бы стали кричать, что Путин  — предатель, что он  больше не  работает в  интересах России и  его нужно убрать, ставить других людей. Кто это был  бы? Может, Алексей Кудрин, ряд других подобных фигур, вернулись  бы Михаил Ходорковский, Владимир Гусинский, которые  бы откатили  бы нас в  1990-е  годы, но  в  более жестком варианте, сделав Россию орудием в  глобальном мире и  столкнув с  Китаем. Путин в  этих условиях, разгадав план врага, нанес упреждающий удар, сломав их  сценарий. Вот эти люди, которые так говорят, либо некомпетентны, либо, будучи агентами влияния глобальных элит, целенаправленно проводят такую линию, чтобы устроить государственный переворот и  вернуть все к  вышеуказанному результату.

—  За  последние полгода Зеленский сумел отчасти отстранить от  власти олигархов. Те  же Игорь Коломойский или Ринат Ахметов сильно потеряли в  своих позициях. Как вы  считаете, произошло некое укрепление украинского государства или это только кажется?

—  Это борьба кланов. Эти олигархи занимали своеобразную позицию, Коломойский не  вполне устраивал США, кураторов Украины. Ринат Ахметов  — тоже, не  справился, тем более его основные активы были на  территории Донецкой и  Луганской народных республик. Маневрирующий был олигарх  — и  нашим, и  вашим.

При этом Зеленский отнюдь не  хочет видеть у  себя конкурентов, и  он  уже в  том числе из  личных соображений начал их  преследовать. Кстати, он  преследовал и  Петра Порошенко, но  так как тот  устраивал Штаты, то  даже уголовное дело не  мешало ему спокойно перемещаться за  границу. Поэтому он  спокойно продолжал гнуть свою линию. Так что ничего удивительного, просто сформировалась новая банда ворья, которая начала давить предыдущую. Так всегда бывает, когда происходит смена власти и  передел собственности в  государствах, где власть в  руках у  бандитов.

—  Финальный вопрос. Есть мнение, что якобы мы  проигрываем информационную войну. Вы  согласны с  этим утверждением?

—  Это стопроцентная, полнейшая глупость. Так говорят люди, которые не  знают, что такое информационная война. Вообще любая война предполагает наличие конкретного объекта. Не  существует просто войны, есть конкретный объект, и  тут нужно смотреть, кто конкретно. Если по-крупному говорить, то  есть четыре точки воздействия информационной войны в  нашем противоборстве с  глобальным Западом.

Первая точка  — это народы Запада. Скажем откровенно, что думает немецкий бюргер, нам глубоко до  фонаря,  особенно в  части ведения  СВО. Поэтому мы  там ничего никогда и  не  делали. Пусть что хочет, то  и  думает. Но  на  этого бюргера начала хорошо оказывать влияние экономическая составляющая его страны. Тут с  точки зрения информационной войны, нужно иметь следующее понимание: информационная война  — это не  только телевидение, радио и  иные информационные потоки. Любое материальное воздействие имеет информационную составляющую. Когда были введены санкции, они ударили по  немцам,  французам и  остальным европейцам. Эти чисто экономические санкции оказали мощнейшее информационное воздействие на  сознание людей. В  этом контексте позиция нашего руководства, которое демонстрирует желание поставлять на  Запад энергоресурсы, но  ему это препятствуют делать западные  же политические элиты, вполне корректна. Скажу честно, я  персонально против этой тактики, полагаю верным обрубить им  газ к  чертовой матери  — и  весь разговор! Но  в  итоге у  населения Европы начинает формироваться представление, что главным источником проблем в  их  доме является не  Россия, а  элиты западного мира. Там начинает расти протест. Вот с  этой точки зрения мы  на  этом поле начинаем переходить в  наступление, но  только начинаем. При этом для того, чтобы у  нас тут все было успешно, мы  ровным счетом не  сделали ничего, Запад сделал все сам. 

Вторая точка  — это западные элиты. С  западными элитами мы  тоже выиграли. У  нас была задача не  допустить, чтобы Запад влез в  наш с  Украиной конфликт, и  мы  эту задачу решили достаточно просто. Им  хватило одного нашего заявления о  том, что ядерные силы переводятся в  повышенную боеготовность. Помните это заявление? Оно так буднично прошло, но  кто надо  — все понял. Этого хватило, чтобы ни  одна страна Запада не  решилась на  прямое вмешательство. То,  что они везут пушки и  мелочь всякую,  — ну  пускай, это неприятно, но  не  принципиально. А  вот то,  что войска наотрез отказались ввести, здесь мы,  безусловно, выиграли.

Третья точка  — это украинское население. И  здесь мы  тоже выигрываем, лучшим подтверждением этого обстоятельства является то, что на  освобожденных территориях нет партизанского движения. Если  бы мы  проиграли, то  оно  бы полыхало весьма интенсивно. Это говорит о  том, что мы  и  здесь выигрываем информационное противоборство, и  это не  только различные потоки информации. Мощнейшим воздействием являются наши поставки гуманитарной помощи, строительство городов. Люди  же видят, что одни их  использовали как живой щит, а  другие тут  же начали отстраивать дома.

Ну,  наконец, четвертая точка  — это население Российской Федерации. Тут стопроцентный выигрыш. Такой поддержки, которую имеют сейчас президент и  правительство, у  нашей страны не  было все годы после распада СССР. Так что если говорить об  информационной войне, то  тут все в  порядке. На  важных для себя направлениях мы  выиграли, а  на  тех, которые нам безразличны, переходим к  наступлению. На  этот вопрос нужно смотреть не  эмоциями, а  профессионально. И  профессионально все выглядит так.